Я, конечно же, ожидал того, что студенты будут порядком удивлены, застав на месте почти легендарной в стенах университета миссис Зингельшухер другого преподавателя. Однако, все равно, не могу сдержать снисходительной улыбки, когда замечаю очередную волну негодования на лицах прибывающего бесконечным потоком в аудиторию молодняка. Девушка по имени Джина Чан, уже знакомая мне по курсу истории современного искусства, вовсе чуть не сбежала прочь, вероятно, решив, что ошиблась дверью. Очень забавное зрелище. Возможно, сегодняшний день и не будет таким уж безнадежно плохим.
- Джина, ты забыла взять билет, - мягко произношу, дожидаясь, пока растерянная азиатка вернется за заданием, и встречаю кивком головы другую подошедшую к преподавательскому столу миловидную особу. К слову, подавляющее большинство явившихся на пересдачу - состояло именно из них, миловидных особ, из-за чего в мою голову невольно закрадывалась мысль о легкой дискриминации со стороны вредоносной тетки с фашистской фамилией. Хах.
- Красивое имя, Есения, - отвешиваю небольшой комплимент любопытной блондинке и доверительно делюсь с ней имеющейся информацией относительно сложившейся ситуации. – Миссис Зингельшухер ушла в декретный отпуск. Да-да, мы тоже в глубочайшем шоке. Из-за большого объема лишнего веса, интересное положение сложно было заметить. Но лично меня гораздо больше удивило наличие добровольца, осмелившегося подступиться к ней, - глухо смеюсь, чересчур поздно спохватившись о том, что первым нарушаю субординацию, без того хромающую в Брайтоне на обе ноги, и, отрезвляюще откашлявшись в кулак, прерываю поток неуместной болтовни. Весьма вовремя. Ибо на горизонте появились любимые потенциальные родственнички почти в полном составе. Близнецы Скай и Кай, очень наглядно демонстрирующие, насколько по-разному могла отнестись природа к зародившимся в общей утробе плодам. На одном всю свою щедрость продемонстрировала, на втором решила отдохнуть.
- Господин Пак? Мне нравится, Скай, продолжай в том же духе, - подмигиваю Уэстон, сумевшей выбрать отличный подход к моему зажравшемуся эго, но переведя блестящий взгляд на ее братца, тут же заметно мрачнею. Несмотря на то, что бедовый юнец нахваливает себя взахлеб, видок у него чертовски паршивый. Не брит, не мыт, лохмат, помят, воняет перегаром, а черные очки, скорее всего, скрывают красные от пьянки пешки. Мда. Процесс реабилитации местными барами после расставания с Грейс изрядно затянулся и, вместо необходимого спасения, начинал губить. Подобное неизменно вызывает жалость, и, тем не менее, до сих пор крайне сложно осуждать «сбежавшую невесту» за то, что та устала от бесконечного процесса воспитания.
- Садись уже, неповторимый. И не за что, - шумно вздыхаю, наблюдая за тем, как борзый кузен Наоми крадет бутылку воды с кафедры, и, всучив Скай сразу пару билетов, отвлекаюсь на чей-то «Привет!». Вскинув от удивления выразительные брови, сканирую допустившего фамильярность парня на предмет каких-то отличительных признаков, позволяющих вести себя столь дерзко, и не нахожу. Благо, студент быстро исправляется и представляется должным образом, тем самым освобождая нас обоих от неприятного разговора.
- Добрый день, мистер Грейсон. Советую, на сей раз, более ответственно отнестись к зачету по этике, очевидно, у вас с ней проблемы, - бросаю удаляющемуся наглецу и торопливо продолжаю, стоило тому усесться позади мисс Чан. – И не отвлекайте, пожалуйста, других студентов. Еще одно замечание, и буду вынужден начать снимать баллы, - от суровости собственного тона сам порядком в шоке. Похоже, наставления Морин не прошли даром. Самодовольно поправив галстук, поворачиваюсь на звук вновь скрипнувшей двери и ощутимо смягчаюсь, узнав в «корейской статуе» Мэй Юн. Бедняжка впала в такой лютый ступор, что аж на родном языке заговорила. Мила, как всегда. Чего не скажешь о девушке подоспевшей следом и беспардонно толкнувшей Чен бедром.
- Телефонами пользоваться нельзя, - предупреждаю, заметив гаджет в руках нахалки Майклсон, и делаю пометку напротив ее фамилии с номером билета. Над восьмым придется попотеть. Как, впрочем, и над всеми остальными, учитывая сложность сдаваемой третьекурсниками дисциплины. К тому же, стерва Зингельшухер составила вопросы таким образом, что многие темы были беспощадно разделены, смешаны, спутаны, лишая всякой возможности обойтись общими фразами и поверхностными знаниями. Включая софистов и Платона.
- Ты лучше курточку застегни, Холли. Твой оголенный живот отвлекает мужскую половину сдающих, а здесь и так собрались в основном лоботрясы, - коротко усмехаюсь в ответ на предложение Лэйн договориться, расценив то, как шутку, и жестом указываю на свободное место. Уотерс, кстати, и не пыталась выбить поблажки для кузенов, наоборот, требовала отнестись к ним построже, ограничив предел возможной оценки до тройки. Довольно оптимистичный прогноз, судя по скудной степени подготовки Кая и Холли. Надеюсь, они хотя бы списать смогут. У Руни, например.
- О, Кловер, это похвально! С удовольствием послушаю твои философствования, - одариваю рыжую отличницу широкой добродушной улыбкой, приветствую ворвавшуюся бешеным ураганом Фабиан, и с облегчением выдыхаю. Неужели, все? Аудитория набилась под завязку, становилось душно. Встав из-за стола, подхожу к окну и распахиваю то настежь, впуская внутрь свежий весенний воздух, когда на пороге кабинета возникает Элисон МакКей. Сразу узнаю ее, учитывая недавние трагические события и печальную популярность, но не сразу понимаю, что блондинка забыла тут. У четвертого курса экзамен лишь после обеда.   
- Рад видеть Вас в добром здравии. Конечно, присаживайтесь, - соглашаюсь на просьбу, но не теряю бдительность, обратив внимание на наличие дружеских отношений между внезапной гостьей и Уэстоном. – Но, мисс МакКей, никаких подсказок, иначе моя доброта на этом закончится, и Вы пойдете готовиться к литературе в кафетерий, - добавляю без доли иронии и пускаюсь в церберскую прогулку по рядам. Образ строгого препода - check, уверенность в верности выбранной тактики - so-so.

любимых губ скупая сладость
воспета сердцем наизусть.
моя безудержная радость.
моя немыслимая грусть.(с)

Осень бесшумной поступью пробирается даже в такие теплые уголки мира, как Брайтон. Вечерами уже было не слишком комфортно находиться подолгу на улице и поэтому все медленно, но верно стекались в бары. Половина восьмого, пятница - самое время, чтобы пропустить стаканчик пива или напиться в хламиномонаду. Каждый выбирал для себя, какой случай подходит именно его осеннему вечеру.
Обычно Дэниэлу подходили вечера дома с чаем и книгой, теплым светом настольной лампы и уютным запахом лаванды, которую обожает его мама. Но все, что раньше было обычное, простое и очень привычное - теперь не про него. Теперь запах лаванды приносит с собой только горечь, а время, проводимое в одиночестве съедает изнутри. Поэтому он тоже в баре. И не в баре одновременно. Его мысли абсолютно точно не здесь, поэтому голос, звучащий не так далеко от уха, заставляет едва заметно вздрогнуть.
-Хей, красавчик, ты уже битый час обжимаешься с этим бокалом вина, может, тебе принести что-то еще или… можешь немного пообнимать меня, - официантка в форменных коротких шортах смотрит сверху вниз, улыбаясь Дэниэлу мягкой улыбкой, так разительно не сочетающейся с ее низким голосом и только что сказанной фразой. Чтобы до конца понять, что она произнесла, ему требуется два раза моргнуть. Не так много, чтобы девушка подумала, что он полный тормоз, но и не настолько мало, чтобы показать, что он в чем-либо заинтересован.
- Что простите? - переспрашивает, отчего-то четко понимая, что ответ он получит вряд ли. Красотка уже смотрит куда-то в сторону, видимо выискав более подходящую жертву. Дэниэл совсем не против, скорее наоборот. Он не настолько частый посетитель баров, чтобы ему хотелось лишний раз здесь светиться из-за таких вот случаев. Его новообретенный психолог говорит, что нужно чаще куда-нибудь выбираться. Но что ей знать о психологии, когда она сущая ведьма. В прямом смысле.
Дэниэл прижимает бокал недопитого вина к губам, стараясь вернуться к тому, чем занимался до прихода официантки - не думать ни о чем. Это сложнее, чем кажется и отчего-то, лучше всего получается именно в толпе. Как будто остальные люди способны растаскать все его мысли в разные стороны. Но кажется, пребывание в прострации на сегодня закончилось. Становится шумно, и почему-то этот шум приносит с собой не самые приятные воспоминания и мысли.
Освободив столик для какой-то гулкой большой компании, Савой идет к барной стойки, хоть он и не любит торчать, у кого-то постоянно на виду. Психолог из управления говорил, что это должно скоро пройти, но вот уже почти что полгода, как он живет в Брайтоне, а это ощущение, что за ним постоянно следят не исчезло. И если в библиотеке оно имеет право на существование, потому что там неизменно кто-то хочет натворить всякой дряни, пока Миллер не видит, то здесь это чувство даже не объяснить. Обычный бар, где на него вряд ли кто взглянет - после двух ночей беспокойного сна и работы выглядит он, мягко говоря, не слишком привлекательно, а челка, лезущая в глаза, и без того давно требует, чтобы ее подстригли. Но Дэниэл в привычном жесте убирает ее набок, осматривая в очередной раз зал. Ничего особенного. Как, впрочем, и никого особенного.
Наверное, этими взглядами он привлекает внимания еще больше, чем собственной персоной, но даже понимая это, сложно переключиться. Залпом допивая остатки уже теплого белого вина, Дэниэл заказывает еще один бокал, наконец-то усаживаясь на высокий барный стул, спиной к залу. Если его захотят убить ножом в спину, значит, так тому и быть. Главное, уговорить себя смириться. После второго бокала определенно уговоры должны пойти легче.
Чье-то легкое прикосновение к плечу приводит к тому, что Дэниэл едва не падает с высокого стула, роняя бокал с остатками вина на барную стойку. Вино растекается по глянцевой поверхности, оставляя липкие следы. Не слишком сухое вино, однако.
- Все хорошо, я уберу, - заверяет его бармен, пока Савой стирает с джинс и толстовки остатки вина, пока те не успели впитаться. Поднимая глаза от все-таки оставшихся мокро-липких пятен, он слегка улыбается.
- Ко мне лучше не подходить со спины, - звучит как будто предупреждение, но ворох салфеток, зажатых в липкую от вина ладонь и смущение на лице говорит об обратном, - Рад видеть, ты давно в городе? - почти что полгода как Дэниэл не может завести себе друзей, пора уже постараться быть милым хотя бы с тем, кого вроде как уже знаешь.

Ну и курица. Все что я могу вам сказать, сидя напротив блондинки, которая уже вот как пол часа заливала мне про маникюр, который у неё чуть не сорвался по вине этого тупого мастера, который нихера не смыслит в женских руках/ногах/подмышках/кто бы вообще слушал. Я все это время молчал, подливая себе в стакан бухла, на которое между прочим потратился, а она понимаете ли не пьет. Да кто меня сглазил вообще? Оборачиваюсь, чтобы найти взглядом более подходящий вариант и натыкаюсь на спину, и эти уродливые кудри, которые узнаю из тысячи. Все внутри похолодело, клянусь, даже волосы на руках дыбом встали, а сердце так бешено забилось, что вот вот выпрыгнет из груди. Но хрен то тебе, я не пущу его, даже если придется ползти за ним своим бездыханным телом. Тут же возвращаю свое внимание к девушке и начинаю смеяться вместе с ней, над её же тупой шуткой. Господи, ну почему ты не дал ей мозгов, ну хоть немного. Хотя бы у нас был хороший секс, а тут, все падает только от слов  «нет ты прикинь, а я ей…». Просто. Заткнись. Хотя нет, теперь продолжай. Умещаю свой подбородок на руки, которыми упираюсь в стол, изображаю такой заинтересованный взгляд, что даже моя соседка опешила. Не привыкла наверное, чтоб её слушали, а я слушал. И если ты сейчас не продолжишь говорить, я точно пошлю тебя ко всем херам. Чуть выныриваю из-за её фигуры и вижу, что мой бывший лучший друг замешкался, я прячусь снова. Как так произошло, что во всем  городе не нашлось баров, в которые мы могли бы попасть отдельно друг от друга. Ведь получалось же, столько времени. Навигатор сломался, проверка связи. Хьюстон, у нас проблемы. Но раньше им был ты, а теперь мне даже о помощи попросить некого. Стоит отдать должное Норман. Все это время она подкармливала меня вишневым пирогом и самыми охуенными в мире печеньками, я только поэтому и выжидал, пока этот идиот свалит от неё, чтобы потом напроситься в гости на чай. Она меня слушала, кивала, подливала молочка в стакан и поддакивала, что Уэстон упертый кретин. Ладно, про кретина добавил я, за что получил печенькой в лоб, но я лишь обрадовался, ведь оно сломалось и оттуда выпала бумажка с предсказанием, что я вечность проведу в муках. Ну блять, недолго радость длилась. Конечно я страдал без этого негодяя и проклинал каждый раз, стоило моему соседу намекнуть на то, чтобы провести вечер как настоящие дружбаны, подцепить телочек и это «гы-гы-гы», отчего мой правый глаз пару раз истерично дернулся. Скучал, пролистывал наши совместные фотки и видео, где мы отрывались в барах, угарали на причале, кидаясь бутылками в лодки, а потом давали деру так быстро, что впереди ехавшая машина, давно осталась позади.  Но я быстрее замучу с этой дурой, чем, приду извиняться на порог к этому предателю. А ведь предатель именно он. Кто кинул меня одного в комнате? Кто приютил у себя табор баб и разрешил им раскидывать свои личные вещи по комнате? Клянусь, я терпел. Но когда в туалете появились тампоны на зеркале, а в стаканчике рядом с нашими щетками появились и другие… Все, терпению Фримана, а именно мое, улетучилось к чертям собачьим. А потом он замутил с Норман. С нашей Норман. Она ведь наш друг, твою мать. Она пекла нам вкусняшки, слушала про наши похождения, обсирала не красивых и подмечала красивых. И тут подстава, я узнаю, что они теперь вместе. И не от своего когда-то друга, а так, от третьих лиц. Вот что я значу для тебя, кретин. Ничего. Вот и сиди там теперь один и бухай, чтоб тебе даже отражение в стакане не улыбалось. Даже не заметил, как ты подошел, так как погряз в воспоминаниях. О нас.
- Чего, блять? Эй, Рэйчел, ты чего, не слушай его. Это ж педик, он давно ко мне клеится! Останься… - и я намеренно перепутал её имя, чтобы она точно свалила от нас, потому как ни одна баба не должна встать между нами. Видишь, я до сих пор верен нашим клятвам, а ты так и остаешься изменщиком.  – Слышишь, подкаблучник, катился бы ты в свою моногамную страну, а мне не мешай наслаждаться миром других… прекрасных цыпочек. Твой бар, это мусорка возле него, ты попутал. Туда как раз и выброшу недопитую бутылку виски, полакомишься. Я сегодня щедр, в отличии от тебя, - вот все, уходи и дверь закрой, бесишь меня. И рожа твоя эта бесит, ты мне напоминаешь очень крутого чувака, он раньше всегда был рядом и поддерживал меня во всем. Пару раз даже из-за меня по этой роже и схлопотал, но я ж потом подключился, когда номера тех девочек записал. К нам кстати подошли два каких-то подвыпивших бугая, только хотели открыть рот, но я перебил, ведь ты сказал такое, от чего у меня глаза чуть из орбит не вылезли. – Не смей её вмешивать! Точнее её печеньки! Ах ты сволочь, на больное… Я с ней больше дружил, и именно дружил! Без мыслей, что надо залезть к ней в сиськи и проверить, какого они размера! Мы договаривались, она наш общий друг… а ты падла, решил с ней замутить, забрав себе в пользование её кулинарные способности! Ушлепок кучерявый… - беру стакан со стола и делаю жадно несколько глотков, тут же позволив содержимому обжечь горло и провалиться в желудок. Два бугая недовольно, но дождались момента вступить в наш диалог.
- Слыш, ты… Да да ты, козел… Ты сейчас с моей девочкой сидел, я не догоняю, ты её трахнуть что ли хотел? Тебе пиздец… - поднимаю на них взгляд, потом на Уэстона, снова на них, отпихиваю от себя стакан. Да что ж такое то, клянусь, все началось с того предсказания. Ты испортил мне жизнь Кай, ты проклял меня, чтобы я никогда не был счастлив с другой и другим (другом). –  И знаешь, что самое обидное… Ты не сказал мне, что ты с ней мутишь… Ты не сказал… Не сказал… - замолкаю, утопив свой взгляд в пустом стакане. Мог бы хоть смс с чужого номера кинуть, прикинуться спамом в мессенджере… Мог… Но ты в очередной раз забил на меня, и кажется, я должен уже к этому привыкнуть.  – Идите нахуй отсюда, нам некогда, - и это ты будешь виноват, если нам набьют рожу.